Читать интересную книгу Красный вереск [За други своя!] - Олег Верещагин

— Тропите, — откликнулся с обочины Гоймир. — Взрывчатку давайте.

— Вольг! — окликнул Богдан. — Твой-то тут живой!

— Что?! — Олег обежал машину. — Вот блин! Говорю же — я ему в висок целил… — Олег всмотрелся в лежащее в грязи тело и возразил: — Да чего вы гоните, подох!

— Жить хочет, потому и подох, — заметил Йерикка. — Дышит, скот!

— Добейте кто-нибудь, — поморщился Олег.

— Подранка одно охотник добивает, — это подошел Гоймир, чавкая кутами по грязи. — Да где ж взрывчатка?

— Зде-есь! — коротко и торжествующе крикнул Одрин из кустов. Потом ударил «наган». И ещё раз. — Живучий…

— Что, уж мечом отмахнуть лень?! — переключился Гоймир. За его спиной Гостимир сделал испуганное лицо, а Йерикка под шумок ткнул мечом в горло раненого и достал брикет тротила:

— Пошли, Гоймир, вот взрывчатка…

… - Ящики одно, — Мирослав потянул один на себя, не удержал — грохнул, и в грязь выкатились зеленоватые бутылочки. — То ж пиво!

Йерикка поднял бутылку — на желтой этикетке скрещивались два белых колоса. Прочел:

— "Самоцветное"… Четыре градуса, — стукнул кулаком в перчатке по горлышку, плеснув белую пену, потом — золотистую струю.

— Дай-ка. — Олег поднял одну, сорвал пробку, глотнул. — Хорошее пиво. Прихватим по штучке?

Кое-кто из горцев тоже подобрал бутылки, но особого энтузиазма никто не проявил. Олег все же положил пару в крошно, вздохнул:

— Бить жалко…

— Если б можно было в них хоть отраву залить, — ответил вздохом Гоймир. Мальчишки переглянулись — не враждебно и не дружелюбно, как раньше, а просто устало… Неизвестно, что подумал Гоймир, а Олег горько сказал себе: "Кажется, сил у нас не осталось даже на злость!" Он попытался вспомнить Бранку и чуть улыбнулся, когда она всплыла перед мысленным взором, как живая — отчетливая и улыбающаяся…

— Ты чего лыбишься? — вдруг спросил Гоймир. Олег вздрогнул:

— Представил себе, как это было бы — с отравой, — он в самом деле представил себе это и улыбнулся еще шире. И Гоймир засмеялся тоже, и серое лицо его вернуло себе свои пятнадцать лет, посветлело…

— Наособицу — отвар чемерицы, — сказал он. — А так все придётся колотить.

-. Да сожжем его, и все тут, — предложил кто-то.

— Вообще не надо было его трогать, — вдруг сказал Йерикка. Пояснил, видя, как на него с изумлением глядят остальные: — Мы ведь уходить собирались Тут пустоши заболоченные на сутки пути. Если нас накроют на чистом месте?

— Что же теперь — вообще их не трогать? — спросил Олег.

— Или мы идем на отдых — или продолжаем драться, — резко ответил Йерикка. — Мы сейчас небоеспособны…

— Эрик, прекрати! — заорал вдруг Олег. — Меня достали твои разговоры о небоеспособности! Два дня назад мы втроем перебили шестьдесят ханагров, как сидячих уток — и впредь так будет!

— Ты, помнится, тоже ратовал за уход, — спокойно напомнил Йерикка, лишь глаза расширились тревожно.

— Но не за бегство! — крикнул Олег, и часть горцев зашумела одобрительно.

— Тише! — повысил голос Йерикка. — Вы отдохнули пару дней — и уже готовы рваться в бой — так вам кажется?! Ну так вы ошибаетесь! Если на нас сейчас навалятся — мы выдохнемся очень быстро! Я уж не говорю, что у нас почти нет боеприпасов!

Он уже кричал. И это было настолько необычно, что Олег первым сказал примирительно:

— Да ладно… чего ты завелся? Сожжем грузовик и уйдем, они и не допрут, что к чему… Разве нормальный человек через эти пустоши попрется?

— Если мы сейчас погибнем, — уже спокойно оказал Йерикка, — то от излишней храбрости. Поймите все это. Поймите, что нам ВЫГОДНО жить дольше — мы сможем причинить врагу больше вреда.

Надо сказать, смысл слов был жутким. Парень прикидывал, не как ему ЖИТЬ, а как ПОПОЗЖЕ УМЕРЕТЬ. Все примолкли, обдумывая сказанное.

Гоймир опомнился первым:

— Добро, кому ёще пиво требуется — берите.

Пива больше никто не хотел. Мальчишки, уходя, выпустили горючее в грязь, и Гоймир, не оборачиваясь, кинул через плечо брикет тротила с зажжённым фитилем.

* * *

Они подошли к тому месту, где в Темное озеро впадала одна из многих мелких безымянных речушек, берущих начало на болотистых пустошах к полдню. Здесь, в прибрежных скалах, Холод и Морок наткнулись на могилу одного из парней Квитко — каменный холмик с лежащим поверх него налокотным щитом,

украшенным символом племени.

Какое-то время братья стояли возле нее. Морок, неловко качнувшись, смахнул ладонью воду со щита. Посмотрел на старшего брата. Тот успокаивающе потрепал младшего по волосам:

— То добрая смерть…

— Слово мне дай… — попросил Морок, — одно что — схоронишь меня… — он зябко передернулся: — Нету охоты валяться… что ТЕ.

— Слово, — Холод вскинул руку, призывая Дажьбога в свидетели: — А и дождь кончился, смотри.

Дождь в самом деле перестал. Но тучи не разошлись, и ясно было, что они лишь собираются с силами, намеренные продолжать лить слезы по ушедшему лету.

А лето и правда ушло. Да и было ли оно по-настоящему?.. Так думал Олег, глядя на прибрежные камыши.

— Могилу сыскали, — сказал, подходя, Богдан. — Кто-то из наших.

Олег кивнул. Они стояли и смотрели, как вдали закипает вода — там уже вновь шел дождь, спешил сюда, не желая оставлять без присмотра этих странных ребят…

— Мне про ночь сон снился. Что мы не вернулись, — вдруг сказал Богдан, трогая носком кута чёрную, насыщенную торфом воду у берега.

— Это был страшный сон? — тихо спросил Олег, не отрывая взгляда от приближающейся серой стены.

— Нет… Тоскливый одно. Нас-то уж не было, страшно быть не могло. Я в том сне умер — так хуже, чем страшно. Тос-кли-во. Вот что дождь этот… Ты умирал во сне, Вольг?

— Я умирал наяву. И ты тоже.

— Слушай, — Богдан подернулся к Олегу, глаза у него были шальные, — а ну как что мы и умерли? Тогда, в плену-то? А часом…

— Прекрати, — Олег почувствовал, как по спине прошла дрожь.

— Так по чести? — настаивал мальчишка. Казалось, ему доставляет удовольствие пугать себя самого.

— И что же это — вир-рай? — спросил Олег. Богдан хмыкнул:

— Высоко летаешь!

— А у тебя выросли зубы… — заметил Олег.

— Жизнь уж такая…

Подошел Йерикка — сзади, а спереди подошел дождь. Олег спросил, не поворачиваясь:

— Что там?

— Сейчас будем переправляться.

— Широко тут?

— Сажен сто.

— Господи…

— Вот и я то же сказал — не помогло.

— Ладно, — вздохнув, Олег начал снимать плащ. Йерикка и Богдан смотрели на него в изумлении. Наконец Йерикка спросил вкрадчиво:

— А что это ты делаешь?

— Тьфу! — Олег сплюнул. — Дошёл!

— То он, чтоб не замочиться, — сказал Богдан. Йерикка поддержал:

— В мокром ходить так неприятно…

— Смешно до уссачки, — с отвращением сказал Олег.

Гоймир отдал приказ ломать сухой камыш для плотиков — переправлять

оружие и крошна. Ругаясь и проваливаясь в жижу до колен, мальчишки камасами и чеканами рубили хрусткие серые стебли, увязывали их веревками… Кое-кто уже разувался — плыть в обуви было, конечно, глупо — и с отвращением ступал босыми ногами в прибрежную мерзость.

— Холодно, сучий потрох, — оповестил всех Мирослав. Ему предложили помолчать. В воду пока никто не шёл — все всматривались в пики гор впереди, верст за пятнадцать — Моховые горы…

…И вдруг Олег ощутил отчетливое, странное и заманчивое желание. Сбросить с плеч автомат и винтовку, оттолкнуть ногой крошно, повернуться и… уйти. Идти, идти. идти, пока впереди не появится Рысье Логово. Оттуда — на юг. Как обещано. И — домой. И пусть все идет к черту. К черту. Он доберется, его не убьют по дороге. Он больше не хочет ни этого неба, ни этой мокрой, холодно земли, ни этих парней вокруг. Он отказывается от них, он вычеркивает себя из их мира — а значит, и этот мир не будет иметь власти над ним! Мальчишка молча смотрел себе под ноги, глядя, как между пальцев просачивается жидкая грязь.

К черту. К черту. К черту.

Сейчас он уйдёт.

ИНТЕРЛЮДИЯ:

"ВСТУПЛЕНИЕ"

Я ел ваши хлеб и соль.Воду вашу и водку пил.Ваша гибель была моя боль.Вашей жизнью — мою купил.Я делил с вами все подряд —Ваши бури, борьбу, пиры.Там, где рай и ад, я вам был, как брат —За морями сии миры.Я писал сказку наших дней,Горечь правды вкусив сперва.Я писал о ней — но она страшнейИ важней, чем мои слова.Стихи Дж. Р. Киплинга.

* * *

— Пошли, чего стоять, — буркнул Олег и первым шагнул к чёрной, бурлящей под дождем воде…

…Он уже привык к тому, что почти никогда не удается высохнуть. Но сейчас прибавился еще и холодный ветер с севера — и необходимость не двигаться.